Что стоит за платой за женщину в кафе, подаванием руки и пр.

Конечно, много букв, но мне нравится. Не все разделяю, но здравое зерно есть, изложено структурно.
Из моего опыта - я не могу припомнить, чтобы мне было унизительно принимать "ухаживание" вроде подавания руки при выходе из транспорта и пр. Но этого в моей жизни было не много, мне не оно нужно. К оплате счета в кафе пригласившим мужчиной я всегда относилась довольно легко, потому что без проблем могла и за себя заплатить и за парня, я бы не сочла его недостойным общения только потому, что у него прямо сейчас нет денег.
Быть милой - увы, я старалась и безо всего, и зачастую, вопреки своим желаниям. С другой стороны, я никогда не чувствовала и не вела себя так, будто я ниже мужчин - я так никогда не чувствовала, за это спасибо родителям. Мужчин, которые открыто считали себя выше я высмеивала или избегала.

Статья удачно попалась в день, когда тут обсуждается тема "кто должен платить"

Рыцарство: железная рука в бархатной перчатке

Дана Денсмор

рыцарство сексизм
Перевод: Юлия Хасанова
Флирт — это мягкий, но невероятно эффективный способ столкнуть женщину обратно к положению сексуального объекта. Такое поведение позиционируется как лестное, однако одновременно оно свидетельствует о том, что женщину снова определяют не как автономную личность, а как создание, существующее лишь в привязке к мужчине, что означает — для мужчины.
От переводчицы. Я собрала небольшую библиотеку феминистской литературы (бумажно-электронную), много старенького, среди прочего — все выпуски журнала «No more fun and games», то есть довольно ранние примеры радикально-феминистской мысли. Одни темы были начаты, другие даже закончены еще до моего рождения, и огорчительно, что многие из них без зазрения продолжают стоять на повестке дня, как будто их никогда не обсуждали. В частности, регулярно всплывает третьей свежести вопрос открывания-подавания-ручкоцелования, словнл его не жевали, не проглотили и не переварили уже тысячи раз.

Когда времена и общества не знали цивилизации, слишком возомнившую о себе женщину били, или отнимали еду, мясо животного, убитого мужчиной, или насиловали. В наше время и в нашем обществе у мужчин принято действовать более утонченно, особенно на публике и с женщинами, на которых они не имеют законных прав.

Вместо того чтобы избивать ее для демонстрации своего физического превосходства, он нашел способ подчеркнуть его, по крайней мере в своих глазах, открывая для женщины двери, тем самым намекая на свою превосходящую силу и подразумевая ее слабость и физическую зависимость. (Дополнительным преимуществом было то, что ее слабость контролировали на самом деле, ограничивая физическую активность).

Вместо обычая лишать женщину пищи, чтобы подчеркнуть ее экономическую зависимость, он настаивает на том, чтобы заплатить за нее. Действительно, он всегда покупает билеты, и первым хватает счет на свиданиях, и обижается, если она пытается разделить стоимость чего-либо, однако эти приемы используются не только на «свиданиях», но и в других, даже заведомо асексуальных ситуациях, например, когда коллеги заходят выпить после работы.

Вместо того чтобы насиловать ее, напоминая ей, что будучи женщиной она всего лишь приспособление для секса с ним, он флиртует и льстит, зовет ее «котенком» или оценивает ноги, открываемые короткими юбками.

Флирт — это мягкий, но невероятно эффективный способ столкнуть женщину обратно к положению сексуального объекта. Такое поведение позиционируется как лестное, однако одновременно оно свидетельствует о том, что женщину снова определяют не как автономную личность, а как создание, существующее лишь в привязке к мужчине, что означает — для мужчины.

Он находит ее сексуально привлекательной, и этот факт связывает ее с ним. Она больше не существует как индивидуум. Он предлагает ей традиционный способ легитимации ее существования — ухаживание — а это означает, что он скорее всего никогда не представлял ее ни на каком месте, кроме традиционного.

Мужчины часто обвиняют женщин, что те требуют равенства и одновременно хотят галантного отношения. (Эта брехня активно муссируется и сегодня. — прим. перев.) Однако реакция на отвержение галантных жестов обычно показывает, что все это рыцарство есть демонстрация власти, очень важная для эго кавалера. Он может начать ныть, жаловаться или разговаривать преувеличенно покровительственным тоном, за которым стоит почти неприкрытая угроза (угроза чего? физического насилия? отвержения? — женщина никогда не знает точно, и редко хочет рисковать и выяснять). «Сейчас ты зашла слишком далеко», — может он сказать. «Ты нелепа и слишком мнительна». Или он может заявить, что вы ранили его чувства, хотя он только пытался показать, что вы ему нравитесь, и он находит вас привлекательной. Наконец, он может сказать (как мне однажды сказали — честно): «Какое ты имеешь право отказывать мне в том, что приносит мне такое удовольствие? Это совершенно не по-христиански. Или ты вообще не чувствуешь обязанности быть милой с людьми?»

Конечно, подводная часть айсберга здесь куда больше. Женщина часто чувствует это и ощущает беспомощное унижение от галантности; как минимум легкий дискомфорт. Но часто она интерпретирует это просто как недостаток воспитанности в себе самой, отчего унижение становится внутренним.

Она чувствует себя подавленной, однако знает, что ей следует быть польщенной и удовлетворенной такими жестами. Это еще один пример порочной психологии мужского господства, где женщине предполагается приветствовать собственное унижение и радоваться ему, а если вместо этого ей неудобно и противно, то она должна чувствовать себя виноватой и недостаточно женственной, то есть — никудышной женщиной.

Все проявления рыцарства ставят женщину в пассивное положение, что оскорбительно. Единственное, что может позволить ей с честью принимать подобные жесты — это стать активной, придерживать дверь для него в ответ, платить за его напитки по очереди или по крайней мере делать что-то сравнимое по стоимости. Но даже если женщина пытается компенсировать его галантность ответной галантностью, это воспринимается как шутка, поскольку в нашем обществе такие вещи делаются только мужчинами для женщин, а если женщина меняет роли местами, это интерпретируется как клоунада (а если это делается серьезно, то считается оскорблением — для мужчины позорно оказаться на месте женщины).

Женщины могут легко обнаружить, что комплименты, даже отпускаемые в легкой или шутливой форме — это нарушение личных границ. Мужчина таким образом низводит женщину без ее разрешения до статуса объекта.

Если он считает ее привлекательной, ему следует держать свое мнение при себе, если она не дала ему понять, что готова перейти с ним на такой уровень взаимодействия. Она сначала личность, человек, а сексуальные аспекты второстепенны и должны обсуждаться, только если она считает это допустимым. Представление о том, что любая женщина — это законный объект вожделения для здорового мужчины выставляет ее в первую очередь самкой, а потом человеком.

Если же в этом случае поменять мужчин и женщин местами, то естественно, для мужчины будет унизительным, если с ним будут вступать в связь просто потому что он мужского пола. Девушка в таком случае (слово «девушка» более уместно, потому что «женщина» редко позволяет себе такое) увидит в нем просто сексуальный орган, нечто, имеющееся у каждого мужчины. Он, таким образом, понимает, что любой мужчина может столь же страстно увлечь ее (или, если на то пошло, ее может удовлетворить механическое приспособление). Мужчина понимает, что его таланты, ум и характер теряют ценность — а это щелчок по его эго. Он чувствует себя использованным, злится, особенно если такое отношение к нему проявляют на публике.

К счастью, такое замешательство посещает мужчин крайне редко (хотя, возможно, если бы это случалось чаще, мужчины могли бы получить хороший урок). Большинство женщин, если даже у них и возникают подобные чувства, держат их при себе. Считается, что любой мужчина может быть легитимным объектом желания только для нимфоманки.

Мужчины, которые соглашаются признать в женщинах коллег (при условии, что женщина усиленно демонстрирует свое равенство, то есть идеальную безупречность во всем), часто остаются верны экономической привилегии платить за ее напитки, и делают это куда более настойчиво, чем может быть вызвано простым желанием быть учтивым. Если бы желание было действительно таково, мужчина бы сначала убедился, что она готова на это; или что она предпочла бы «сделать это сама». Но простая учтивость не может объяснить того, что он продолжает настаивать, даже если ему говорят, что это унизительно, что ей не нравится постоянно играть пассивную роль, что ей не нравится предположение, что она не может сама за себя заплатить (или что она недостаточно умна, чтобы найти дорогу до бара, или что недостаточно решительна, чтобы заказать себе напитки, или что она, кто знает, подвергнется нападению по пути).

Его настойчивость после того как ему резко отказали, да еще подробно объяснили, означает, что он получает значительные выгоды от своей галантности. Не финансовое вознаграждение, поскольку наоборот, он платит за эту привилегию. Вознаграждение психологическое — чувство превосходства.

Он наслаждается предположением, пусть эфемерным, что она недостаточно развита, находчива и смела, чтобы самостоятельно пойти и купить себе напиток; что даже если у нее достаточно необходимых мужских качеств, чтобы справиться, неудобство (неестественность) сделают это для нее неприятным; что если даже у нее довольно необходимых мужских качеств чтобы выполнить эту задачу легко, он достаточно галантен, чтобы уберечь ее от рассекречивания этих столь неженственных атрибутов.

Еще большее удовлетворение дает участие в реальной покупке. Трата денег — это способ продемонстрировать власть. То, что он имеет деньги, чтобы тратить на такие вещи, говорит кое-что о нем, о его статусе в мире, и о его возможностях в мире, где «каждому — в долларах — по способностям». Другими словами, он зарабатывает достаточно, чтобы покупать напитки другим; а вот вы, вероятно, не зарабатываете. Намек на способности, ум и статус других людей налицо.

Вы никогда не получите чего-то за ничто: это аксиома. Когда мужчине делают одолжение, это вызывает у него некоторую тревожность, сохраняющуюся, пока долг не будет оплачен. Конечно, если одолжение очевидно предполагает оплату раньше или позже, или наоборот, ничего не предполагает, беспокойство невелико.

Однако если мужчина оказывается в положении, когда он вынужден принимать услуги и вытекающую из них задолженность, которую он никогда не сможет погасить, беспокойство возрастает; он начинает ненавидеть себя и возмущаться человеком, который поставил его в такое положение. Отсутствие «долгов» — очень важно для самоуважения, для гордости.

Обязанный кому-то человек несвободен психологически. Даже если сделавший одолжение не требует ответной услуги, получатель чувствует, что он в долгу, чувствует себя обязанным. Это создает связь, подобную связи между подчиненным и начальником; они больше не равны. И тот, кому сделали одолжение, винит в нарушении равенства оказавшего услугу.

Существует также правило «кто платит, тот и заказывает музыку». Мужчина, который покупает, становится в какой-то мере «заказчиком музыки», и ситуация до определенной степени становится его вечеринкой. Это необидно для мужчин, которые понимают, что и у них будет возможность в свою очередь насладиться чувством великодушия и власти. Однако если заказывает музыку всегда один и тот же, другие могут почувствовать значительный дискомфорт, позволяя ему хозяйничать.

Всех нас беспокоит как не оказаться «купленными», в ситуации неких обязательств, которые мы не знаем, как выполнить. Точно так же и женщины, когда их пытаются «подкупить» упомянутыми жестами, и они не знают, чего от них ждут в ответ, оказываются в неудобном положении.

«Только ваше очаровательно общество», — может ответить мужчина, при этом его общество тоже считается очаровательным; предполагается, что оба наслаждаются обществом друг друга, и удовольствие быть в его компании есть причина почему женщина рядом с ним, если только она не проститутка или стриптизерша.

Для него платить за нее — это скрытый способ платить ей, за право быть в ее обворожительном обществе, и она обязана дать ему что-то взамен нечто, что от него ожидать не приходится. Может быть ключ в этом самом «обществе», возможно это требование быть более очаровательной, чем он. Может быть, от нее требуется особенно угождать ему, позволять ему строить собственные планы, управлять беседой; поощрять его говорить о своих проектах; слушать его внимательно и восхищенно; не утомлять его рассказами о своих делах, не противоречить, не высказывать более интересных идей, чем его собственные. Это то, что действительно считается нормальным выражением очаровательности для женщин, однако это не то, как равные люди ведут себя друг с другом, не то, как обычно взаимодействуют коллеги.

Но представьте, что женщина не понимает, что такое «очарование» есть достойная оплата (иногда очевидно, что это не так, например, когда мужчина ожидает сексуальных привилегий в обмен на финансовые инвестиции). Или представьте, что у женщины сильно развито чувство своего «я», или слишком много самоуважения, чтобы быть вот такой очаровашкой. Тогда ей придется смириться с чувством, что она осталась с непогашенным долгом.

Она заботится о том, чтобы быть хорошей компанией для мужчины, и убеждает его, что и его общество для нее приятно, иначе бы она не тратила на него время. Она развлекает его, предоставляет дружеское общение, возможно даже привязанность, любовь, секс, полагая что и он дает ей то же самое. И она действительно надеется, что все это взаимно, и что он не чувствует, что покупает что-то.

Она не оказывает услуги за плату, а ожидает взаимного удовольствия. Если она придерживается этой позиции, но он все продолжает хвататься за бумажник, она оказывается в положении вечно принимающей стороны, и предполагаемый паритет нарушается, даже если она не отказывается от роли «милашки». И в дальнейшем, если она не предоставляет ему каких-то услуг или одолжений сверх ее искренних побуждений, она чувствует неудобство от того, что не отплатила ему чем-либо. Он получает преимущество, занимает ведущую позицию.

Рыцарство, таким образом, превращает равных в неравных. Но в случаях, когда ни о каком равенстве даже речи не идет, то все происходит немного по-другому; в частности, в условиях бесспорного мужского превосходства, как (экстремальный, но не исключительный пример) на свиданиях среди людей низших классов (мужчины из низших слоев сравнительно бессильны в социуме, они практически целиком утверждают свой статус через свой пол и кастовую систему, позволяющую им считаться господами и повелителями женщин). В этих случаях часто можно обнаружить, что женщины по-настоящему наслаждаются рыцарством и даже побуждают своих бойфрендов или мужей быть «джентльменами». Они понимают, что даже иллюзии равенства им не видать. Они никогда не видели признания или уважения как человеческие существа. Так что подобный вид внимания для них является важным мерилом их ценности и значимости, символом того, что они особенные. Чем меньше уважения получает женщина как личность, тем больше она дорожит жестами «уважения», которые ей дают за ее женственность.

С изменением обстановки в государстве, когда истинное лицо сексизма станет явным, по мере того как все больше женщин будет вовлекаться в освободительное движение, эти «неравные» женщины тоже будут меняться. Их ценности и отношения будут постепенно преображаться; они станут идентифицировать себя с другими женщинами и радоваться, когда женщины будут догонять и обгонять мужчин в сферах, которые те считали своей компетенцией. Они будут довольны, когда смогут ощутить в себе силы там, где мужская культура презрительно назначила им быть слабыми. Они постепенно научатся использовать свои силы и гордиться собой; постепенно развенчают всю эту мифологию, которая держит их на месте. И когда воодушевление от всего этого захватит женщину, она забудет обо всяком рыцарстве.

Поведение мужчин по отношению к женщинам в социальных ситуациях — это публичное проявление их статуса в кастовой структуре. В Латинской Америке, например, мужчины будут сидеть и беседовать сколь угодно долго, полностью игнорируя своих женщин, терпеливо ожидающих рядом. Это доказательство их мужественности, того, что женщины любят их столь сильно, что готовы провести целый день в безнадежной скуке только потому, что их мужчины хотят видеть рядом декоративное приложение (видимое, но неслышимое). Мужчина таким образом демонстрирует не только ее внешность, но и ее раболепие. Это важно, это подтверждает его мужской статус. Это, возможно, не менее ценно, чем домашнее и сексуальное обслуживание, которое она предоставляет ему. А рыцарство — это другая сторона кастовой системы, не менее важная для определенных мужчин. Но это — ни в коем случае не равенство.

А что вместо рыцарства? — часто спрашивают мужчины. Я что, должен грохнуть ей в лицо дверью вместо того чтобы придерживать? Я бы спросила этого мужчину, хлопает ли он дверью перед другим мужчиной? Конечно нет. Он придерживает дверь, пока следующий за ним мужчина не подойдет, а затем отправляется дальше. Женщины и мужчины должны обращаться друг с другом так же, как обращаются с людьми своего пола. Почему-то тогда эти вещи не становятся проблемой, действия совершаются естественно и автоматически.

Так что мы будем открывать свои двери даже если нам придется набраться сил, чтобы делать это с легкостью. Мы будем покупать себе напитки, если будем экономически независимыми (конечно, мы будем). И мы будем вступать в связь только с теми, кто нам подходит, и только тогда, когда мы решим.

А мужчинам, которые так переживают, возмущаются и угрожают мы скажем с поднятой головой «нет, я не котенок, я — это я, не обращайся со мной как с питомцем, не плачь по покойному рыцарству, потому что в будущем тебя ждет кое-что пострашнее». И мы сможем посмеяться, глядя как они (после того как насладились парой коктейлей, деловой беседой и легким флиртом) самодовольно предвкушают бурное продолжение вечера у себя дома.

Заключение от переводчицы. Оптимистичный взгляд на возможность противостоять патриархальной демонстрации власти, преподносимой в виде рыцарства, путем самостоятельного открывания дверей, надевания пальто, переноски тяжести и особенно оплаты своей половины счета в наши дни несколько потускнел. Многие женщины платят за себя на свиданиях, вносят равный вклад в семейный бюджет, наравне с партнером участвуют в делах, трудятся на мужских работах — и мужчины привыкли не просто не возмущаться, но и принимать это как должное, да еще считать себя при этом прогрессивными и равноправными. Однако то, что в годы, когда женщин только начали допускать к более-менее значимым должностям и относительно высокооплачиваемым работам казалось великим достижением, в конце концов привело в никуда. Профессиональные достижения не обезопасили женщин от домогательств, возможность платить за себя в ресторане не подтянула женские зарплаты до уровня мужских, а равный вклад в семейный бюджет не освободил женщин ни от домашнего труда, ни от ухода за собой — «третьей смены». Ничего странного: системные проблемы не могли и могут быть решены на символическом уровне, необходимо устранить их первопричину.