В сенях.

Входная деревянная дверь кажется тяжелой. Я наваливаюсь на нее боком, ощущая ее мягкую поверхность. Вся дверь покрыта плотной грубоватой рогожкой, под которой спряталось натянутое ватное одеяло. По поверхности двери вьется узор, придуманный моим дедом из латунных мебельных гвоздиков, потемневших от времени.
Взявшись за железную ручку с вставкой из зеленого пластика, на половину утонувшей в дверной обивке старого текстиля, вываливаюсь в полумрак холодных сеней. Окутанная теплом дома и пропахшая его запахами смесь аромата выпечки, жаренной картошки и крепкого дедушкиного табака.

Стопы сразу же пронзил холод. Трикотажные колготы не особо спасают от промерзлых досок, крашенных темно-бордовой краской. Встав на цыпочки, я попрыгала в угол сеней, к окну. На широкой лавке в тон пола, громоздился здоровый пузатый черный бак.

Рядом вверх дном пристроились несколько оцинкованных ведер, однобоко поблескивая ускользающим вечерним светом, падающим в грязное, местами битое оконное стекло в облупившейся голубой деревянной раме. Тут же притулилось коромысло, потемневшее от времени. На другом конце лавки спряталась забытая трехлитровая банка с солеными огурцами. Серая от толстого слоя пыли, с вздувшейся, местами ржавой жестяной крышкой. Беспощадная плесень поселилась на поверхности огуречного рассола и уже густой зеленой массой разрослась внутри.

За моей спиной кошка, заслышав человека, пролезла с чердака через щель в досках, юркнула на телогрейки, висевшие на старинных кованых гвоздях на бревенчатой стене. И, шурша коготками по плотной ткани рабочей одежды, спрыгнула к моим ногам. Нагулявшись, она ждала, когда ее запустят в дом, где, досыта наевшись, она сможет выспаться на любимой кровати своей хозяйки.

Одной рукой я подхватила темно-синий ковш, казавшийся черным в сумраке сеней. Другой-увесистую крышку бака. Поверх воды образовалась хрупкая полупрозрачная корочка льда. Легонько стукнув ковшиком по наледи, почерпнула немного воды, прихватив пару осколков льдинок. И неспешно отпивая, смаковала каждый глоток. Вода казалась такой вкусной, почти сладкой. Я наслаждалась ледяным питьем, как если бы пила дорогой напиток. Казалось, что она не только утоляет жажду, но и насыщает. Губами подхватив острую льдинку и, хрустя, как карамелькой, вернула на место крышку с ковшиком.

Тепло, вылетевшее из дома невидимым покрывалом вокруг меня стало истончаться и исчезать. Я поежилась от мартовской стужи. Уже возвращаясь в теплый дом, полный близких и родных мне людей, шумно, полной грудью вдохнула воздух. Запах субботнего вечера: огорода, еще утопающего в рыхлом, но ужу оседающем снегу, влажной бани с березовыми вениками, по носоглотке прокрался вниз и тревожно засел у сердца.

В два прыжка, все так же на цыпочках, в конец замерзших, с непонятным волнением, я рванула на себя дверь и в конец чего-то испугавшись, влетела в ярко освещенный дом. Оставив за спиной темноту, холод и неизвестность.